Фото: Дмитрий АХМАДУЛЛИН
По тихим улицам просыпающегося городка идет крестный ход - той же дорогой, что 14 июня 1995 года террористы вели заложников от городской администрации в больницу. Из окрестных домов выходят люди: одни пристраиваются в конец, другие - скорбным взглядом провожают траурное шествие.
Мужчина, увидев приближающуюся колонну, останавливается и достает сигарету. Он сжимает ее губами, но почему-то не решается прикурить.
- Что это? - нахмурившись, наконец задает вопрос.
- Крестный ход...
- А по какому поводу?
- 20 лет с захода басаевцев…
- Ах, да… Сегодня же 14-е, - эту дату в Буденновске знает каждый.
Фото: Дмитрий АХМАДУЛЛИН
Три «КамАЗа» с боевиками остановили на посту ГАИ возле Прасковеи. Люди в них представились военными, которые везут погибших из Чечни, но показать груз отказались. Милиционеры сопроводили их до городского ОВД для досмотра. Отсюда 195 вооруженных боевиков начали бой с миром, спокойствием и человеческими жизнями. Они стреляли по прохожим, машинам, заходили в административные здания и частные дома - брали заложников. Их пленниками на шесть дней стали более 1600 человек: врачи, пациенты, простые горожане. 19 июня террористы ушли из города. Ушли безнаказанно, оставив после себя 147 погибших, почти 500 раненых и одну на всех саднящую рану. Именно здесь они положили начало страшной череде терактов: Кизляр, Первомайское, Норд-Ост, Беслан...
ДОБРОВОЛЬНЫЙ ПАРЛАМЕНТЕР
Мы идем по хирургическому корпусу Буденновской больницы. Медсестра провожает нас к стене, где расстреливали заложников. Ее не ремонтировали - оставили как напоминание о тех страшных днях.
- А вы давно здесь работаете?
- 18-й год, я в войну не была здесь, - отчего-то у многих буденновцев «проскакивает» именно это слово - война.
Стена, у которой расстреливали заложников
Фото: Дмитрий АХМАДУЛЛИН
А врач Петр Костюченко по-прежнему лечит людей. В июне 95-го он, заместитель главного врача, оказался заложником и добровольным парламентером: в перерывах между операциями ходил за питанием для детей, медикаментами и передавал требования террористов силовикам. Благодаря его усилиям переговоры сдвинулись с мертвой точки.
- Уже после захвата в больницу пробирались люди, которые искали своих родственников. Было 5 человек расстреляно, бандиты посчитали их сотрудниками спецслужб, - вспоминает Петр Петрович события «черного» июня. - В том числе муж одной медсестры пришел искать ее, и его расстреляли.
- Вам ведь и бандитов приходилось спасать, не только заложников?
- И басаевцы поступали раненые уже после работы наших спецслужб. Родственника помощника Басаева чуть ли не под угрозой расстрела заставили оперировать, хотя он был в крайне тяжелом состоянии. Угрожали, что, если он не выживет, врачей расстреляют.
- А каково было лечить их?
- В любом, наверное, случае больной есть больной. И надо сказать, что всех бандитов можно было разделить на три категории: настоящие бандюки, на которых клейма негде ставить, исламисты-фанатики и третьи - обманутые, особенно молодежи много было, их загнали под угрозой. Первые этажи и подвальные помещения были заминированы, там же стояли канистры с бензином, соляркой, чтобы в случае каких-то прорывов они могли просто сжечь все.
- Когда уже узнали, что террористы уходят, Вы какое-то облегчение почувствовали? Или была обида, негодование от того, что они уйдут безнаказанно?
- Обида была, и негодование - от того, что президент, зная какая ситуация была, в Канаде отдыхал. Мы были пионерами. После нас при захвате заложников правительство какие-то меры предпринимало, а здесь - почти ничего. С трудом удалось дозвониться до Черномырдина, и только после этого началась уже какая-то работа.
Врач Петр Костюченко до сих пор работает в больнице
Фото: Дмитрий АХМАДУЛЛИН
ТАКОГО ЕЩЕ В ИСТОРИИ НЕ БЫЛО
На скамейке у здания ОВД, где вот-вот начнется траурный митинг, сидит женщина в черном платке.
- Вы сегодня пришли сюда, потому что у вас кто-то был в заложниках?
- Нет, у нас сын служил в милиции, - она сидит с опущенной головой, как будто все эти 20 лет так и живет. - Как только басаевцы вошли, в числе первых он погиб.
В ее прозрачно-голубых глазах предательски блестят слезы. Клавдия Ильинична с мужем каждый год приезжают сюда, где остановилась жизнь ее 30-летнего сына Владимира Рудьева.
- У него была семья? Дети?
- Да, жена вон там стоит, сын. Сын уже женат.
- Вы тоже здесь тогда были?
- Нет, мы в Краснодарском крае живем. Он закончил сначала ставропольский пединститут, потом школу милиции, потом в юридический подал заявление… Ну, - она отмахивается рукой от воспоминаний и, кажется, мыслей о том, как могла сложиться жизнь ее ребенка. - Здесь он погиб... Мы каждый год приезжаем почтить память...
После возложения цветов она уже не сдерживает слез. Здесь десятки таких - матери, отцы, жены, дети погибших.
Памятник погибшим милиционерам у ОВД
Фото: Дмитрий АХМАДУЛЛИН
Когда почти все разошлись, у здания ОВД остались участники тех событий - уцелевшие милиционеры. Среди них Владимир Симаков.
- Вы сразу поняли, что происходит?
- Да вы что! Никто ничего не понимал. Думали, может, учения... Здесь погиб начальник ИВС (изолятор временного содержания. - Авт.). Женщина принесла передачу сыну - погибла. Адвокат Маслий... - Имен милиционеров он не называет, они есть на обелиске во дворе. - А женщина у нас на охране здания стояла, Люда, упала и осталась жива - притворилась мертвой. Я видел ее здесь, - показывает на порог у входа в здание ОВД. - Когда они стали заложников брать, мы забежали в дежурку: автоматы есть, а рожков нет. Пистолеты брали, в карманы насыпали патронов, преследовали, но уже мало что можно было сделать: мы в них стреляем, они - в заложников.
Рация была настроена у Басаева на милицейскую волну: «Я - такой-то, у меня 45 заложников, если будете нас преследовать и стрелять, мы будем стрелять в заложников».
- До сих пор не понятно, как они дошли. Почему их остановили только здесь, перед Буденновском?
- За Буденновском даже. Мы вернули их для досмотра машин. Сами себе смерть привезли наши сотрудники ГАИ.
- То есть они шли куда-то дальше?
- Они направлялись, наверное, в аэропорт. В Москву, так они говорили всем. Памятник стоит на месте гибели Юры Попова, - круговая стела с портретами погибших милиционеров краснеет гвоздиками, уложенными поверх фотоснимков, - он только вышел из машины с документами и тут же его в спину расстреляли.
- Что вы почувствовали 19-го числа, когда все закончилось?
- Да мы, наверное, еще только начали понимать, что произошло. Вообще это в мировой истории первый случай был. Никто не ожидал такого.
Милиционер Владимир Симаков
Фото: Дмитрий АХМАДУЛЛИН
«ОНИ СОВЕРШИЛИ ПОДВИГ»
В зале «Преодоление» Буденновского краеведческого музея экспонаты разложены в хронологическом порядке - по дням теракта. Расстрелянный холодильник из детского отделения и обгоревший кубок из Дома детского творчества, личные вещи заложников и списки новорожденных, фотографии погибших и списки пострадавших. Не хватает только чеченского флага, провисевшего три часа над зданием администрации - одним из условий выдвинутых Басаевым, было вернуть флаг, иначе не отпустят заложников.
На снимках молодые лица трех погибших бойцов:
- Это «Альфа», которая штурмовала больницу. Почему им не дали звание Героев России? - недоумевает хранительница музея, - люди действительно совершили подвиг. Они... - она не договаривает, потому что ком подступает к горлу. При штурме больницы 17 июня был освобожден 61 заложник.
Ровно в 12.20 город замирает. В день и час, когда в Буденновск вошли террористы, здесь наступает минута молчания.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ
Беслан: десять лет спустя
Обгоревший спортзал сверху бережно укрывает круглый саркофаг, символизирующий памятный венок. Внутри тихо. Посередине стоит поклонный крест. К нему подходит седой мужчина и, взявшись за перекладину, что-то шепчет по-осетински. Закончив, поворачивается и тихо произносит:
- Прикоснись к кресту (подробности)