Это вам не сериал: как работают ярославские криминалисты

В полиции прошла акция «Студенческий десант» - студенты ярославских вузов знакомятся с работой разных отделов

Фото: Александр Клещев

Один из самых популярных жанров на телевидении – криминальный сериал. Судя по количеству сезонов, эти затеи продюсеров приносят каналам высокие рейтинги. Многие из них настолько въелись в общественное сознание, что фразочки про возможный труп и «по коням» используют даже те, кто по дате рождения сам сериал не застали.

Поскольку фильмы – это чаще всего реальность в миниатюре, среди всевозможных оперуполномоченных и следователей всегда есть своего рода «волшебный помощник» - криминалист, который и ДНК подозреваемых исследует, и порох на одежде обнаруживает – в общем, только преступника сам не ловит. И работает он в одном кабинете с операми – видимо, все необходимое оборудование помещается там.

Чем ближе к нашим реалиям время производства сериала, тем процесс криминалистической экспертизы становится все более заточенным на технологии – какую-нибудь условную слюну убийцы чуть ли не в дисковод засовывают, а через пару секунд эксперты знают о человеке все – вплоть до записей телефонных разговоров.

Все это, конечно же, не так. И отличия такого масштаба, что криминалистика – хороший пример того, почему нельзя верить сериалам. Но обо всем по порядку.

В полиции прошла акция «Студенческий десант» - студенты ярославских вузов знакомятся с работой разных отделов. Компанию им составил корреспондент «Комсомольской правды».

Единственное сходство с телеэкраном - здесь действительно исследуют все

Фото: Александр Клещев

Размер

Если зрителю и раскрывают кухню «телевизионного» криминалиста, то чаще всего на экране виден кабинет, заполненный колбочками, пробирками, чашками Петри, а на стуле – взъерошенный человек в очках, скорее напоминающий безумного профессора, чем эксперта. При этом сидит он в этой каморке где-то при отделении. На самом деле в Ярославле экспертно-криминалистический центр – это целое трехэтажное здание, издалека похожее на какую-нибудь школу (по правде сказать, раньше здесь она действительно была – школа полиции). Единственное сходство с телеэкраном - здесь действительно исследуют все. От окурка до записи ДТП. Людей для этого требуется в разы больше.

На каждом этаже – кабинеты с лабораториями и даже тиром для отстрелки оружия. Везде торопливо носятся туда-сюда люди с папками, вещдоками – в общем, со всем, что необходимо для проведения экспертизы. Сама аппаратура, например, для анализа ДНК, со сложными, труднопроизносимыми названиями еле помещается в один кабинет – а это только один вид исследования. Каморкой тут явно не отделаться.

- Сначала мы определяем количество ДНК в том или ином объекте, - рассказывают специалисты биохимического отдела. – Проводится до 40 циклов реакции и реагенты красят нужные нам молекулы. Затем – определяется их качество. Здесь тоже реагентами красится. Для каждой операции, конечно же, нужен свой прибор. В итоге мы загоняем все это на банальный электрофорез, ставим камеру высокого разрешения и частоты съемки – до десяти кадров в секунду. И как только покрашенная ДНК дает вспышку на камере – мы отправляем данные в компьютер. Здесь мы все признаки фиксируем. Чтобы с уверенностью сказать, что эта ДНК принадлежит одному-единственному на планете человеку, достаточно одиннадцати признаков. Мы делаем больше.

А потом все нужно сверить с базой – этим уже занимается другой отдел. Процесс небыстрый.

Время

В телевизоре шустрые эксперты успевают провести сразу несколько экспертиз в течение одной серии. Но попробуй режиссеры показать, как все происходит на самом деле, – им потребовалось бы по крайней мере часов 20. Если не год.

- Приведем простой пример, - продолжают криминалисты. – Вот нам привезли окурок. Он, якобы, принадлежит подозреваемому. Мы начинаем его исследовать. Все нужные операции проводим, записываем, фиксируем – в общем и целом на это уходит чуть меньше суток. А учтите еще, что мы работаем не только на наш регион. И Кострома здесь, и Иваново, например, – ведь лаборатории есть не везде. И присылают нам отовсюду материалы – очереди раньше скапливались огромные. Следствию приходилось временами до года ждать результатов. Сейчас побыстрее – 3-4 месяца.

И это касается не только биохимии. Например, у специалиста – трасолога (он занимается исследованием следов всех типов и видов) мне удалось заметить огромные кусачки в половину человеческого роста и гипсовые слепки с ботинок преступника. Кусачки остались на месте преступления от вора, а слепки – с его следов в грязи. И чтобы понять, этими ли гидравлическими ножницами срезали замок, их нужно исследовать вручную, равно как и следы. Иногда приходится и вовсе куски пола выпиливать – понятно, что все это не загрузить в компьютер.

- Даже когда мы исследуем отпечатки, мы описываем множество признаков, - рассказывают криминалисты. – Хоть они и уникальные у всех, но есть похожие. По науке есть три типа рисунка – условно говоря, волны, петли и завитки. Комбинации уникальны, а узор нет.

В кабинете сидят за микроскопом, кропотливо записывая любую мелочь. Сложно и ответственно.

С обувью еще труднее – здесь-то точно повторений не избежать. Иногда, правда, сами преступники помогают.

- Одного удалось определить по странным следам от ботинок, - делится трасолог. – Нам принесли след, а там на каблуке какие-то непонятные вмятины. Мы сначала подумали, что новая обувь появилась. Но потом оказалось, что жулик, видимо, чтобы не скользить, ввернул в ботинки саморезы. Дальше было просто – такая обувка есть не у каждого.

Работают криминалисты с 6.00 до 22.00 – но график ненормированный. Иногда и больше. Нужно ведь все успеть.

Чаще всего подделывают тысячные и пятитысячные купюры

Фото: Александр Клещев

Слово – и дело

Особо сложная работа – исследования экспертов-лингвистов и акустиков. Здесь ищут преступников по голосу. А если нужно – и по формулировкам.

- Работа у нас полностью ручная, - говорит начальник отдела. – Точнее – ушная. Сидим в наушниках, а на экране осциллограммы скачут – их, как в фильмах, не наложишь друг на друга. Мы выписываем все особенности произношения – некоторые, например, произносят не «о», а что-то, похожее на «ё». В итоге выносим решение – принадлежит ли голос человеку или нет.

Другая часть – лингвистика. В кабинете – ничего, кроме словарей. Чаще всего к экспертам попадают тексты по делам о взятках. У мздоимцев свой жаргон.

- Через наш отдел проходили и громкие дела, - говорит эксперт. – Но подробностей привести мы вам не можем. Отвечу лишь за то, что все решения по ним соотносятся с результатами наших экспертиз.

И как бы ни двигался семимильными шагами прогресс, как бы ни стремились сериальщики упростить и ускорить процесс – пока ничто не может заменить человека и его профессиональные знания в деле криминалистики.

От автора.

Я не упомянул о еще одной трудности, с которой, помимо всего прочего, сталкиваются эксперты – психологической. Каждый день приходится изучать то, что связано с преступлением – будь то пуля, которой убит человек, или надкушенное яблоко, оставленное убийцей, или речь мошенника, который буквально раздавливает убитую горем плачущую пенсионерку. Только сильный духом способен это выдержать. И здесь важно не стать циником – но таких, как мне кажется, в центре нет. И это, наверное, главное впечатление. Так что единственное, о чем сериалы не врут – так это об эмоциях, которые переживают эксперты во время расследования.